Июльская горячка = Неуловимый [СИ] - Евгений Сартинов

— В патрульные хрен кто идет! — перебил его Колодников. — За полторы тысячи рябчиков хвост морозить. С двух часов ночи город вообще голый. Почему? Личного состава нет, не хватает рядовых. Зато начальников наплодили! А это деление на криминальную милицию и милицию общественного порядка? Каждый тянет одеяло на себя, и ему по хрену, что творится у соседа!

Мазуров опять кивнул и загнул еще один палец.

— Это ты верно подметил. Значит, два. А указ о максимальном сроке службы до сорока пяти лет — это что, не вредительство? — Мазуров уже не мог остановиться. — Сорок пять — это золотая пора оперативника. Все есть — силы, опыт. А его под зад коленкой — ты не нужен! Это три. Все, милиция погибла! Теперь дальше — отмена льгот, подлость номер четыре.

— Да, вот ты, Виктор, почему после своего авиационного института в милицию пошел? — спросил Андрей Демина.

— Как почему? — удивился тот. — Квартиру обещали…

— И дали?

— Дали, до сих пор в ней живу. Деньги неплохие получал. Отпуск сорок пять дней, — теперь уже Демин начал загибать пальцы, — пайковые, курортные, половина оплаты коммунальных услуг и плюс телефон. Ну и выслуга, конечно, звания… Плохо, что ли, жили? С нас спрашивали, но нам что-то и давали!

— А теперь все это хренушки! — зло сказал Колодников. — Мне вон семьсот рублей к окладу прибавили, из них шестьсот ушло на коммуналку, остальное съел подоходный налог. Вот тебе и прибавка в два раза!

— Пыль в глаза пускают, московские педерасы! — вздохнул Демин, и Мазуров с изумлением подумал, что раньше и не знал, что у участкового высшее образование. Слишком мало у него было от инженера и намного больше от махрового мента, — склад ума, жаргон, грубоватые манеры.

— А вы как будто только ради льгот и работаете, — ухмыльнулся Павел, автоматически мучая ручной эспандер, с которым практически никогда не расставался. — Если так, то вы должны давно уже отсюда сбежать.

— Да не ради этого, конечно, — отмахнулся Колодников. По степени опьянения он почти догнал Демина. — Знаете, у меня какая в последнее время появилась мечта? Чтобы любой человек у нас в Кривове мог спокойно пройти по городу самой глубокой ночью, не боясь, что его разденут, ограбят, а то и грохнут.

— Мечта идиота, — тихо сказал Зудов, — особенно по нынешним временам.

Мазуров недовольно на него глянул, и Паша прикусил язык.

— Может, я до этого и не доживу, но я буду все делать, чтобы так хоть когда-то стало, — закончил Андрей и ткнул бычок мимо пепельницы в стол, рядом с несколькими такими же черными отметинами, напоминавшими о подобных посиделках.

— Да не стоните вы раньше времени, — усмехнулся Зудов, — все еще вернется. И льготы, и все остальное. Спорим?

— Да чего ты херню порешь, Паша! — взвился Андрей. — Только Христос мог воскреснуть, да и то это райские сказки!

— Спорим! — повторил Павел и протянул свою широкую, чуть поменьше лопаты ладонь. — Лет через пять они начнут всеми силами возрождать эмвэдэ.

— С какого это хрена? — подал голос Демидов. — То, значит, раздавили, подмяли под братву, а то возрождать?

Паша снова ухмыльнулся:

— А вот когда уличная преступность попрет выше, через край, и возьмет их за задницу, тогда они и поймут, что лучше средства для борьбы с этими отморозками, чем милиция, еще не придумали.

— Да кто они-то? — так и не понял Михалыч.

— А те, кто писал тот самый упэка, — пояснил Зудов. — Все эти думские воры в законе, эти сенаторы, губернаторы, банкиры. Они сейчас там кайфуют у себя наверху, но лет через несколько их тоже возьмет за жопу новая шпана. Их будут отстреливать как собак, на каждом шагу. Вот тогда они взвоют и поймут, что таких шакалов надо останавливать, когда им пятнадцать лет, а не двадцать пять. А это сможем только мы! Менты.

— Не, это ты правильно говоришь, то, что их всех там накроет, ежу ясно, — согласился Колодников. — Как это называется? Закон сообщающихся сосудов. Подрастающее поколение будет рваться к тем же самым кормушкам. А еще есть Чечня. И знаете, когда там, — он ткнул большим пальцем себе за спину, — в толстозадой Москве, стреляют банкиров, взрывают дома, я искренне этому рад. Жалко обычных людей, но должны же и те, наверху, и все эти занюханные москвичи, голосующие за всяких красивый педирастов, понять, что милиции нет! П…ец ей! Если в столицу через всю страну протаскивают тонны взрывчатки, то это что такое?

— Не, Андрюха, что значит "радуюсь"?! — возмутился, прикемаривший было Демин. — Там люди погибли, сотни, а ты рад?

— Да, ты тут перегнул, Андрей Викторович, — солидно подтвердил Мазуров.

— Да погодите вы! — Колодникову, чтобы остановить собеседников, пришлось щедро сыпануть матом. — Я еще не все сказал. Рыба гниет с головы. Вот когда не только москвичи, но и те наверху — правительство, дума, банкиры, — когда все они почувствуют на своем загривке взгляд киллера, вот тогда они поймут, что потеряли не только милицию, но и свое право на жизнь. А те, кто за них голосовал, за этих придурков недорезанных, все они поймут, что власти в стране нет. И надо будет наводить порядок.

— И выберут нового Сталина, — буркнул Зудов.

— А че, Сталин мужик что надо был. Чечню в две бы недели скрутил в бараний рог, — высказался Демин.

— Да не в том дело! — отмахнулся Андрей. — Сталин будет или не Сталин! Главное, что снова начнут наводить порядок.

— Ну, это когда? — возразил Мазуров. — Когда нас не будет?

— Нет, Пашка вон говорит, лет через пять, — Андрей кивнул в сторону Зудова, уже забывшего о споре и в уголке курлыкавшего по телефону с женой.

— Да нет, больше, через десять, двадцать, — упорствовал подполковник. — Тогда и платить начнут, и льготы все вернут. Только найдут ли тогда таких дураков, как мы с вами, — вот в чем вопрос?

Расстались они в одиннадцатом часу, причем Демина пришлось провожать до квартиры, а Колодникова до подъезда.

Жена Мазурова, строгая и даже несколько суровая Ирина Ивановна, очень удивилась, увидев мужа хоть и в гражданке, но с рабочей папкой в руках.

— Ты чего это вырядился, как на карнавале? — спросила она.

— Почему на карнавале? — обиделся Мазуров. — Я при исполнении. Попросили поработать.

— Как это "поработать"? — не поняла супруга. — Ты снова в угро, что ли, устроился? Ты мне сказки не рассказывай, кто ж это тебя возьмет с твоими-то болячками?

Пока Мазуров переодевался, жена устроила ему допрос по всей форме.

— Нет, ты что молчишь-то, рассказывай, как это ты снова работать пошел?

— Да нет, это я так, на общественных началах.

— Ах, вот даже как! Призвали старого коня в стойло, а он и побежал, дурак! Это кто ж такой умный это придумал? Ну, говори!

— Ну, Колодников, — сознался Михалыч.

— Андрюшка?! Ну, я ему завтра позвоню, скажу все, что о нем думаю! Нашел тоже мне пионера-активиста!

— При чем тут пионер, парни просто зашиваются, у них там куча трупов, надо помочь.

— Так, и много ты убийц поймал сегодня? — продолжала ехидничать жена. — Всех переловил или Андрею немного оставил?

— Да при чем тут убийцы, я просто прошелся по рынку, поговорил с народом, тряхнул старую агентуру. Обычная прогулка по городу.

— Ой-ой! — продолжала насмехаться Ирина. — И никого не задержал, никуда не ввязался? Ни в жизнь этому не поверю! А если у тебя сердце откажет, об этом ты думал, нет? Как на дачу поработать, так ему нельзя, а как в самую жару по городу шастать, воров ловить, так ради бога!

Мазурова наконец прорвало:

— Нет, ты, что взялась пилить-то?! Лучше бы накормила, с утра маковой росинки во рту не было. Пилит и пилит!

Это был безотказный номер. Упреки в свой адрес как хозяйки дома Ирина Ивановна воспринимала болезненно, так как содержала дом в идеальном порядке.

— Иди, готово все давно. Уже остыло сто раз, опять разогревать придется.

За ужином Ирина вспомнила еще кое-что.

— Да, тебе тут один мужик телефон оборвал, раз пять звонил, с такой смешной фамилией. Не то Качан, не то Кочкин…

— Может, Кочин? — насторожился подполковник. — Николай Кочин?

— Может, и так, по имени не представился.

— Что еще сказал?

— Ничего не сказал, перезвонит попозже.

"Неужели Николай что-то накопал? Быстро. Так просто звонить он не будет, слишком всего боится", — решил Михалыч. Остаток вечера он ждал звонка стукачка, но лишь в час ночи, когда они только уснули, позвонил дежурный по городу.

— Товарищ подполковник, капитан Бармин.

— А, здорово, Николай.

— Неудобно вас тревожить, Иван Михайлович, но дело серьезное. Мы тут одного пацана задержали по подозрению в совершении тяжких телесных повреждений, но он хочет говорить только с вами.

— Вот как? — удивился Мазуров. — Как его фамилия?

— Ежов Виктор Иванович. Восемьдесят третьего года рождения, проживает на Херсонской.